Warning: count(): Parameter must be an array or an object that implements Countable in /home/users/i/inleco/domains/encyclopedia.kz/wp-content/themes/best-magazine/inc/front/frontend_params_output.php on line 527
ТРАДИЦИОННАЯ ЭКОНОМИКА И ЕЕ НАСЛЕДИЕ ЧАСТЬ 2. ЗАКАТ КОЧЕВНИЧЕСТВА

ТРАДИЦИОННАЯ ЭКОНОМИКА И ЕЕ НАСЛЕДИЕ ЧАСТЬ 2. ЗАКАТ КОЧЕВНИЧЕСТВА

Радик Темиргалиев

эксперт ИМЭП при Фонде Первого Президента

Традиционная экономика и ее наследие

Часть 2. Закат кочевничества

Первую часть можно прочитать здесь

Казахское животноводство стало изменяться коренным образом со второй половины XVIII века, с установлением постоянных политических и экономических связей с Российской империей. Российская экономика, считавшаяся сырьевым придатком Европы, в Центральной Азии являлась вполне себе инновационной. В борьбе за казахских потребителей российские купцы стали быстро теснить своих конкурентов в Хиве, Бухаре, Коканде, Ташкенте, Туркестане.

Пока на меновых дворах Оренбурга, Орска, Троицка, Омска, Петропавловска, Усть-Каменогорска казахи на миллионы рублей приобретали продукцию российских мануфактур, разорялись сотни азиатских ремесленников.

Если богатые и многочисленные города Средней Азии могли пережить этот болезненный удар, то существовавшие много столетий исключительно благодаря торговому обмену с кочевниками сырдарьинские города – Сыгнак, Сауран, Отрар, Карачук, Карамурт пришли в запустение. В Туркестане, который еще в середине XVIII века населяло около 1000 семей, через пятьдесят лет насчитывалось всего 300 домов.

Конечно, торговля с южными городами не прекратилась полностью. Во-первых, они были расположены ближе к зимовьям казахов, и многим родам и племенам элементарно было проще перегонять скот на базары Туркестана и Мавераннахра. Кроме того, среднеазиатские производители предлагали ряд товаров, которые нельзя было приобрести на российских рынках. Одним из таких товаров являлось огнестрельное оружие, которое российскому купечеству настрого запрещалось поставлять в казахские степи. Поэтому казахи, став основными поставщиками скота в Россию, продолжали играть важнейшую роль в экономике Средней Азии

Российский дипломат Николай Муравьев, посетивший Хивинское ханство, сообщал: «Киргис Кайсаки пригоняют во множестве на продажу в город Кят не рослых степных лошадей, которые по большей части иноходцы, и охотно покупаются Хивинцами. – Они им служат для дальних путей… Киргизские лошади переносят голод, жажду и усталость не хуже Гюргенских, не скоро спадают с тела и всегда бодры»[1]. В свою очередь, побывавший в то же время в Бухаре востоковед Петр Демезон писал: «Торговля, которую ведут бухарцы с киргизами, значительна и, как кажется, особенно выгодна бухарцам. Киргизы поставляют в Бухарию овец, лошадей и верблюдов в обмен на пшеницу, джугару и другие бухарские товары»[2].

Политическая элита Российской империи изначально была заинтересована в присоединении Казахстана лишь как плацдарма для дальнейшего продвижения на Восток.

Богатые города Средней Азии, от которых уже рукой будет подать до вожделенной Индии, – вот о чем мечтали в Санкт-Петербурге. Были также надежды, что в степи будут обнаружены какие-то богатые месторождения природных ресурсов: золота, серебра, меди, свинца и т.п. Сами кочевники воспринимались, скорее, как помеха для реализации этих планов. Но прагматичные русские купцы быстро поняли, что наибольшие барыши приносит торговля с наивными казахами, а самым ценным ресурсом в степи является обычный скот, который даже не брался в расчет политиками.

Яков Гавердовский оставил живописное описание картины торговли на меновом дворе в Оренбурге: «В 6 часов дня ворота отворяются, и кочевой народ со своими табунами стремится чрез оные кучами с криком и ужасной пылью. Работники купеческие тотчас врываются в средину сих куч, хватают у людей отличных по виду за повод верховых лошадей и, с дракою отнимая их друг от друга, ведут к своим лавкам. Седок во все сие время остается спокоен, хладнокровно смотрит на происходящее об нем между работниками и без сопротивления отдается преодолевшему. Одна только приязнь или старое знакомство может извлечь его из сего бесчувствия. Сии обязательства они почитают священными. Всегда с большею доверенностью и даже без приглашения поедут к лавке того купца и отдадутся охотнее тому работнику, с которым имели прежде торговые связи… Лавочник всех приведенных принимает как гостей, делает им разные приветствия, сажает их на ковре на полу или на прилавке и угощает хлебом, молоком и мясом… Запросы киргизцев бывают по большей части соразмерны с доставленным променом, а потому редко переходят они из одной лавки в другую. При том купцы всеми силами стараются не отпустить их, упрекая хлебом, солью, подавая понемногу требуемое и поставляя новые блюда с кушаньем…. Недостаточные купцы, дабы доставить киргизцам за вымененный скот весь договоренный товар, посылают за оным, тотчас после условия, в кредитные лавки к богатому иногороднему купечеству, в особливых рядах располагающемуся, и получа оттуда, выдают продавцам как будто принесенный из кладовых. Мелочные торговщики и даже женщины ходят между тем по площади с бусами, пуговицами, зеркальцами и прочими вещами»[3].

В первую очередь российских купцов, конечно, интересовали казахские овцы, мясо которых отличается особыми вкусовыми качествами. «Мясо сих овец слаще нежели обыкновенных; и имеющие чистой вкус люди примечают, что оно от благовонных полыни родов бальзамом отзывается. Ягненки так вкусны, что ежегодно посылается некоторое число из Оренбурга в Санкт-Петербург для придворного стола»[4], – замечал по этому поводу Георги. В отдельные годы в российские города поставлялось до полутора миллиона голов овец и коз.

Другим достоинством казахских овец являлись их огромные курдюки, которые иногда были просто неподъемны для самих животных.  «Курдючное сало до того нежно, тонко на вкус, что в русских кухнях его употребляют как масло»[5], — писал, в свою очередь, Фальк.

Но еще важнее было то, что поставляемый казахами животный жир реэкспортировался российскими купцами в Европу. Паллас отмечал, что «топленное сало с немалой прибылью развозят в гавани сего государства, откуда оно отпускается в чужестранные земли по именем Российского сала»[6]. В середине XIX века, к примеру, Россия поставляла «сало скотское» в Европу на сумму почти в 14 млн. рублей, при том что весь экспорт на данном направлении составлял около 150 млн. рублей[7].

Наконец, еще одним важнейшим и чрезвычайно востребованным товаром на российском рынке являлись «мерлушки» – шкурки ягнят, возраст которых на момент убоя не превышает одного месяца. «Киргизские мерлушки всех прочих, кроме Бухарских, славнее, дешевле, более расходятся, и почитаются первым товаром в Киргизских торгах»[8], – отмечал Георги. Автор одной из первых работ по внешней торговле России Григорий Небольсин писал, что «все почти Киргизские мерлушки закупаются Казанскими и Касимовскими Татарами для приготовления из них тулупов, известных в большой части России, под именем Калмыцких»[9].  Ежегодно из Казахстана вывозились сотни тысяч мерлушек.

Из простых овчин, поставляемых казахами, шили тулупы русские крестьяне приграничных регионов. Достаточно серьезным спросом также пользовались изготавливаемые казахами кошмы, применявшиеся в качестве теплоизоляционного материала.

Большую прибыль российской промышленности приносили поставляемые казахами сотнями тысяч сырые кожи. Из них производилась так называемая юфть (выделанная кожа), высоко ценившаяся в Европе, где именовалась «русской кожей».

В немалом количестве изделия из собственной кожи покупали и казахи. «Кожи козьи, овечьи, лошадиные и коровьи снабжают юфтяные и другие кожевенные наши заводы. Они переходя из рук в руки, наконец, в переделе обращаются несравненно за большую цену опять к первым их обладателям киргизам»[10], – описывал этот процесс Гавердовский.

Ежегодно казахами на российский рынок поставлялись также сотни пудов козьего пуха, из которого затем изготавливались знаменитые «оренбургские пуховые платки», также уходившие на экспорт в Европу.

Не в столь большом объеме как овцы, но довольно устойчивым спросом в России пользовались степные лошади, которых в иные годы приобретали десятками тысяч. Низкорослые и не слишком привлекательные на вид, они удивляли русских своей невероятной выносливостью. Не будет преувеличением сказать, что во многом именно казахские лошади позволили российским войскам завоевать Среднюю Азию.

«Как кавалерист, я не могу не обратить здесь внимания на незаменимые достоинства киргизской лошади и не отдать ей предпочтения перед всеми породами в перенесении трудов и всевозможных лишений… Не было примера, чтобы в киргизской милиции лошадь пала от изнурения при больших форсированных переходах. Неуклюжие, но легкие и крепкие лошади эти высказывали чудеса выносливости. Отсутствие сена, при двух гарнцах овса (в сутки), которые полагались в милиции, нисколько не действовали на тело киргизских лошадей, несмотря на усиленные труды. Часто, совсем без зернового фуража, лошади эти довольствовались одним особенного свойства полынем, коим обильно покрыты степи. Переходы во 100 верст без воды, действовавшие так пагубно на наших лошадей, не имели никакого влияния на киргизских. Казалось, они не знали усталости и совсем не нуждались в отдыхе»[11], – свидетельствовал Михаил Арнольди, один из многих русских военных специалистов, по достоинству оценивших качества казахских лошадей.

Другим достоинством в глазах ценителей были вкусовые качества мяса степных лошадей, выращенных на степных пастбищах. Лошадей на мясо у казахов покупали татары, башкиры, а также многие оказахившиеся казаки.

«Копченые ноги сытого киргизского жеребенка очень вкусны, и жир, окружающий их, отменно нежен. Нет сомнения, что они, будучи приправлены искусным поваром, составили бы прекрасное блюдо на столе какого-нибудь европейского гастронома, если бы предрассудок или обычай не удаляли от кухни нашей сие столь чистое животное»[12], – замечал по этому поводу А.И. Левшин.

Совсем небольшим спросом пользовались верблюды. Их русские, татарские, узбекские купцы предпочитали брать в аренду вместе с погонщиками. Зато тысячами пудов покупалась поставляемая казахами ткань из верблюжьей шерсти. Из нее русские крестьяне шили себе излюбленную одежду – армяки.

Интеграция в российскую экономику привела к колоссальным социально-экономическим изменениям в казахском обществе. Во-первых, с начала XIX века существенно уменьшилось количество скота в степи, что отмечалось всеми наблюдателями. «Что сибирские киргизы до основания внешних приказов были богаче это факт, не подверженный ни малейшему сомнению: стоит только посмотреть на число скота, который был пригоняем на оренбургскую и сибирскую линии в конце прошлого и в начале нынешнего столетия, и на официальные исчисления 20-х – 30-х годов. В эту последнюю эпоху, было немало киргиз, имевших 10-тысячные табуны лошадей»[13], – писал, к примеру, Ч. Валиханов, полагавший, что одной из главных причин обеднения казахов является основание русских поселений в степи, занимавших наиболее выгодные места казахских зимовий как Баян-Аул, Каркаралы, Кокшетау и т.п. Причем это было только начало. Захват казахских земель и вытеснение коренного населения в бесплодные пустынные и полупустынные районы приобрело широкий характер после отмены крепостного права, когда российское правительство стало решать проблему наделения землей освобожденных крестьян за счет казахов.

В конце XIX – начале XX веков казахи были лишены 45 млн. десятин земли, а в Казахстан переселилось около полутора миллионов крестьян.

Сокращение территории, используемой для животноводства, естественно вело к сокращению поголовья.

Другим существенным фактором обеднения казахского общества являлась сама по себе казахско-русская торговля, представлявшая собой абсолютно неэквивалентный обмен товарами, приносивший выгоду только одной стороне. Как уже было упомянуто, такой характер исторически носила торговля оседлых регионов с кочевыми сообществами. Однако ранее оседлые регионы отчасти компенсировали скотоводам потери путем выплаты дани, податей, пошлин, подарков и т.п. Или же кочевники самостоятельно сокращали торговый дефицит путем набегов. Российская империя дани не платила, подарков давала мало, а от вторжений на начальном этапе защитилась цепью крепостей и укреплений от северного берега Каспия до Алтая.

Со второй половины XIX века утратившие воинственность и военные навыки казахи практически никакой угрозы для России не представляли.

Помимо этого, существовали и другие причины. В Младшем жузе, к примеру, практически на протяжении почти ста лет (1783-1870) царил хаос, связанный с междоусобными столкновениями, а также восстаниями против российских властей. В этих набегах и стычках кочевники ежегодно теряли десятки, а порой и сотни тысяч голов скота.

В результате, в течение XIX века большинство казахов перешло на оседлый и полуоседлый образ жизни. К концу этого столетия уже сотни тысяч казахов на постоянной основе занималось земледелием. Если, к примеру, в начале XX века общая площадь посевов в Казахстане составляла 4,2 млн. десятин, то из них 1,5 млн. десятин составляли посевы казахов[14]. Десятки тысяч казахов занимались рыболовством, батрачили в русских и казачьих поселках, работали в компаниях, добывавших природные ресурсы, занимались торговлей.

Большинство скотоводов откочевывало максимум на несколько десятков километров от своих зимних поселений, то есть это уже было не кочевое, а отгонное скотоводство. Коровы, мясо которых кочевники раньше считали невкусным и даже вредным для здоровья, теперь становились главными кормилицами многих семей, поскольку давали больше молока, нежели овцы, кобылы и верблюдицы. Одна корова, дававшая ведро молока в день, позволяла худо-бедно перебиваться одной семье, а выращенного бычка было проще продать русским переселенцам. Рост поголовья крупного рогатого скота повлек за собой распространение практики заготовок сена. Ранее заготовка сена на зиму для сотен и тысяч голов скота была физически невозможна для одной, даже большой семьи.

В 1913 году численность крупного рогатого скота в Казахстане составила почти 5 млн. голов, овец и коз – почти 20 млн. голов, лошадей – свыше 4,2 млн. голов и верблюдов – свыше 1 млн. голов.

Таким образом в течение ста пятидесяти лет после открытия менового двора в Оренбурге казахи-скотоводы в значительной мере переориентировались на выращивание крупного рогатого скота, который ранее практически отсутствовал и существенно увеличили долю овец, одновременно сократив поголовье лошадей. Все эти перемены были напрямую связаны с влиянием российской экономики, под нужды которой перестроилась хозяйственная деятельность казахов.

1913 год был последним годом экономического благополучия Российской империи. В следующем году началась Первая Мировая война, потребовавшая от державы мобилизации всех возможных ресурсов, включая призыв представителей среднеазиатских национальностей на тыловые работы. Казахское общество к этому моменту находилось уже на грани взрыва. Призыв стал последней каплей, переполнившей терпение, и в 1916 году, началось кровавое восстание, в ходе которого были убиты тысячи русских крестьян и десятки тысяч казахов. Но это было лишь началом длинной цепи катастрофических потрясений.

После русских революций 1917 года началась одна из самых ожесточенных гражданских войн в истории человечества. Казахское население, в основной своей массе державшееся в стороне от этого конфликта, подвергалось грабежам и насилию с двух сторон. Война закончилась страшным голодом 1920-1921 годов, когда погибло около миллиона казахов. Все эти события подорвали экономику на территории всей бывшей Российской империи. Потери казахских скотоводов были просто катастрофичны.

В 1921 году в степи насчитывалось всего около 6,7 млн. овец и коз, немногим более 2,5 млн. голов крупнорогатого скота, приблизительно 1,6 млн. лошадей и 300 тысяч верблюдов.

Новая экономическая политика (НЭП), смысл которой заключался в возрождении рынка, позволила Советской власти возродить экономику и дала возможность довольно быстро восстановить и животноводство в Казахстане. В 1927 году в Казахстане уже насчитывалось 19 млн. овец и коз, 6,5 млн. голов крупнорогатого скота, 3,5 млн лошадей и чуть больше миллиона верблюдов.

Жизнь, можно сказать, вошла в колею, но длилось это недолго. НЭП коренным образом противоречила самой идее коммунизма и потому сразу после оздоровления экономики была свернута. Одновременно стартовала политика объединения крестьянских хозяйств в колхозы (коллективные хозяйства) и совхозы (советские хозяйства), сопровождавшаяся переводом кочевников на оседлый образ жизни, а также грабительскими сельхоззаготовками, в ходе которых у людей часто изымались подчистую припасы продовольствия. Так началась самая трагическая страница в истории казахского народа, которая закончилась гибелью двух миллионов человек и безвозвратной миграцией около 600 тысяч человек.

В начале 1932 года 87% казахских хозяйств не имели скота в личной собственности. Поголовье крупнорогатого скота сократилось почти в семь раз, овец – более чем в тринадцать раз, лошадей – более чем в одиннадцать раз, верблюдов – более чем в шестнадцать раз.

Это был конец традиционной экономики, просуществовавшей три тысячелетия и, соответственно, сложившейся на ее основе традиционной культуры.

Животноводство и в дальнейшем оставалось важной отраслью сельского хозяйства, но оно уже не было основой экономики. Казахи не только окончательно перестали быть кочевниками, но и в большинстве своем перестали быть скотоводами.

Продолжение следует

[1] Путешествие в Туркмению и Хиву в 1819 и 1820 годах гвардейского генерального штаба капитана Николая Муравьева, посланного в сии страны для переговоров. Москва, 1822. С. 98-99.

[2] Записки о Бухарском ханстве. Москва: Наука, 1983.

[3] История Казахстана в русских источниках XVI-XX веков. Том V. Алматы: Дайк-Пресс, 2007. С. 491.

[4] Прошлое Казахстана в источниках и материалах. Сборник 1. Алматы: Қазақстан, 1997.С. 195.

[5] Прошлое Казахстана в источниках и материалах. Сборник 1. Алматы: Қазақстан, 1997.С. 195.

[6] Прошлое Казахстана в источниках и материалах. Сборник 1. Алматы: Қазақстан, 1997.С.

[7] Государственная внешняя торговля в разных ее видах за 1859 год. Санкт-Петербург, 1860.

[8] Прошлое Казахстана в источниках и материалах. Сборник 1. Алматы: Қазақстан, 1997. С. 195.

[9] Статистические записки о внешней торговле России. Составленные Григорием Небольсиным. Часть I. Санкт-Петербург, 1835. С. 172.

[10] История Казахстана в русских источниках XVI-XX веков. Том V. Алматы: Дайк-Пресс, 2007. С. 493.

[11] Арнольди М.  В Закаспийском крае (Воспоминания офицера). // Военный сборник, №9. 1885. С. 137.

[12] Левшин А.И. Описание киргиз-казачьих или киргиз кайсацких гор и степей. Алматы: Санат, 1996. С. 304.

[13] Валиханов Ч. О кочевках киргиз. // Собрание сочинений в пяти томах. Том 4. Алма-Ата: Главная редакция Казахской советской энциклопедии, 1985. С. 106.

[14] Очерки экономической истории Казахской ССР (1860-1970 гг.) Алма-Ата: Казахстан. С. 42.

Источник : ИМЭП

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *